Дать детям все, что составляет жизнь
К 70-летию поэта Генриха Сапгира

Интервью с поэтом, прозаиком, переводчиком Г.В.Сапгиром специально для журнала "Начальная школа" взяла корреспондент ИРИНА ЖУКОВА

- Генрих Вениаминович, читателям нашего журнала, думаю, будет интересно узнать, как шло Ваше становление - человека и поэта, что предсказывало в детстве Вашу творческую судьбу"?

Рассказать Вам биографию, да? Родился я 20 ноября 1928 года в городе Бийске Алтайского края. Так что по рождению я сибиряк. Но сибиряком я был только до года, потом родители переехали в Москву, и я стал москвичом. И считаю себя коренным москвичом: корни мои уже вросли сюда. Хотя москвичей в моем роду не было. Предки мои из Витебска, и мама говорила, что мы дальние родственники художника Марка Шагала.

Чем было необычно мое детство? Тем, что я очень рано стал писать стихи. И встретил Учителей, которые помогли мне осуществиться.

- Где они встретились Вам?

До войны в Доме пионеров Ленинградского района Москвы преподавал Арсен Алексеевич Альвинг (настоящая его фа-лилия была Смирнов). Уцелевший дворянин, поэт, переводчик (в свое время он переводил Ш.Бодлера), ученик поэта Иннокентия Аннинского, гимназистом знавший А. Чехова. В конце 30-х годов он каким-то образом не был посажен, а работал себе в Поэтической студии Дома пионеров, который тогда назывался Домом художественного воспитания.

Он ходил по школам и искал способных ребят. И школьный библиотекарь, знавшая, что я пишу стихи, порекомендовала ему меня. Вот так в 11 лет я попал к нему в студию, где меня стали учить его же воспитанники. Научили меня технике стиха по Шенгели.

Так что, в отличие от Онегина, ямб и хорей, амфибрахий и прочие анапесты я хорошо впитал в себя.

- Значит, можно "выучиться" на поэта?

Нет, научиться можно технике стиха, как учат бегло играть на фортепьяно.У меня нет проблемы ни с ритмом, ни с метром, ни с рифмами, ни с диссонансами, ни с ассонансами, ни с консонансами - этому меня научили.

- Но, вероятно, техника соединилась с талантом?

Да, наверное, что-то было. Но потом была война, отец и старшие братья ушли на фронт. Мы с мамой эвакуировались в город Александров Владимирской области. А в 1943 году я вернулся в Москву. Пешком шел. Где шел, где ехал. Стал жить в московской квартире. Сначала какие-то запасы были, а потом стал помирать с голоду - продовольственной карточки-то у меня не было. Но тогда всякие чудеса случались. Я услышал, что членам кружков художественной самодеятельности дают рабочие карточки. Пошел в Дом пионеров, директор меня еще помнил, и там меня поставили на довольствие.

Литературной студии уже не было - Арсений Алексеевич умер в 1942 году. А была изостудия, которой руководил друг Альвинга Евгений Леонидович Кропивниц-кий - поэт, художник, музыкант. Знаю, что он писал композиции, иногда напевал мне что-то по клавирам, но жил он в крайней бедности...

У него были стихи, которые меня очень удивили, - ничего подобного вокруг не было. Они были похожи на стихи Зощенко. По природе своей он был Учитель. Образовал он не только меня, но воспитал целый ряд поэтов и художников. Когда я пришел в изостудию, мы сразу подружились с ним. И в тот же день я познакомился с моим другом на всю жизнь - Оскаром Рабиным. Видите, вот на стене висит его картина. Наша изостудия была, можно сказать, как Платоновская Академия.

- Прогулки, беседы об искусстве и искусство диалога?

Да, здесь я многое узнал об искусстве, о западной живописи, обо всех современных поэтах и писателях - символистах, имажинистах, футуристах, о Пастернаке - понимаете? Тогда молодежь ничего этого не знала - все было запрещено, вплоть до Есенина. И это была моя вторая школа.

Евгений Леонидович жил тогда в райцентре Лианозово, в сторону Долгопрудной. Вокруг него со временем образовался кружок молодых людей и девушек. Всем нам было хорошо, мы были влюблены друг в друга. Пока мы гуляли по окрестным лесам и паркам, разговаривали, наш учитель писал этюды. Да, теперь его называют основателем Лианозовской школы.

Это была юность. Ни в каком институте я не учился, ни в литературном, ни в обычном. Все мне дали мои учителя и самообразование.

- Самообразование - необыкновенно актуальная тема. Давайте подольше задержимся на ней. Ведь сама идея самообразования в до- и послевоенное время стояла неизмеримо выше, чем сегодня?

Я читал, как одержимый, уже лет с шести-семи. Помню, сначала брал библиотечные книги по своему абонементу, потом записал маму, оба мои брата-студенты носили во-о-от такие стопки книг. Что уж я понимал, не знаю, но, очевидно, мне надо было "проглотить" всю эту информацию. Изнутри что-то требовало этого.

- А какие это были книги?

Я очень рано прочел Шекспира. Дома у нас были большие тома. Сначала прочел комедии, поскольку трагедии грустно кончались, потом, к 11 годам, всего Шекспира - пять томов в издании Брокгауза и Ефрона.

Но вернемся к биографии. С 1948 года была армия. Служил четыре года на Урале, в стройбате. В армии получил специальность "техник-нормировшик по строительству", поэтому, когда вернулся, стал работать в скульптурном комбинате.

- Это, наверное, был передний край производства - бюсты вождей ставились по всей стране?

Да, и проработал я там восемь лет. А в 1959 году ушел, потому что я все время писал стихи, но печататься смог только когда наступила "оттепель" и в издательства пришли более либеральные начальники. Тогда мне помог поэт Борис Слуцкий, он проявил большую человеческую чуткость. Он говорил: "Во всем, что вы пишете, чувствуется личность, а личности-то и не нужно. Hу, напишите что-нибудь историческое". Исторического я ничего не написал. Тогда он сказал, уставив палец в меня: "Вы - формалист, а формалисты должны отлично писать детские стихи". И повел меня в только что образованное издательство "Детский мир". Вскоре я написал стихи для книжки-игрушки про зоопарк. Там было одно отличное стихотворение, я его до сих пор помню:

- Вы принесли в детскую поэзию новый ритм, новую графику стихов, новые рифмы.

Из первой книги стихов, она называлась "Первое знакомство" и вышла в 1959 году, я помню стихотворение "Пчела". Я его и в "Букварь" сегодня вставил:

Так я стал писать стихи для детей и увлекся этим делом. Потом я стал драматургом для детей - писал пьесы для кукольных театров и сценарии для мультфильмов. Я познакомился с замечательным детским сказочником Геннадием Цыферовым, и первые сценарии и пьесы мы придумывали вместе (он скончался в 1972 году).

- Да, это счастье для читателей, что выходили Ваши "Сказки по мультфильмам": "Паровозик из Ромашкова", "Лошарик", "Чуридило" - надо отдать должное издательству "Бюро пропаганды советского киноискусства". Эти яркие книжицы из серии "Фильм-сказка" были любимы всеми. В театрах шли "Кот в сапогах", "Василиса Премудрая" (в соавторстве с С. Прокофьевой). Обидно только, что в 80-е годы несколько поколений детей были отлучены от Ваших стихов. Тогда монопольная "Детская литература" перестала их публиковать за Ваше участие в альманахе "Метрополь".

Действительно, моя взрослая судьба стала влиять на мои детские книги. Сначала мне очень обрадовались в Союзе писателей. Как бы идет смена... Потом увидели, что не так-то я прост. Взрослые стихи сложные, "непонятно о чем", мрачные, что тоже считалось чуть ли не диверсией. И то, что они есть, - стало влиять на меня как на детского поэта. Меня стали придерживать. КГБ вмешался, он тогда всех курировал. В Детгиз меня вызывали, убеждали, целый год были звонки с угрозами, а у меня уже инфаркт был. Но дело не в этом. Главное - что я все время писал, я все время чувствовал себя поэтом - не детским, не взрослым - просто ПОЭТОМ. И литератором. И писателем. Потому что есть дети - и я для них писал и буду писать детское. Есть взрослые - и я пишу для них. Вот в "Знамени" печатается сейчас мой роман "Сингапур", в "Дружбе народов" - повесть "Дядя Володя" о современном Дон Жуане. Так что я не делаю различия, какой я писатель. Понимаю, что у детей и словарь не такой, как у взрослых, и поэзия для детей должна быть другой, ближе к народному языку, к народному творчеству.

- Жаль, что не переизданы пока Ваши "Скоморохи" и "Про Фому да про Ерему". Среди моря подражаний, переделок фольклорных стихов они давали бы высшую точку отсчета: в них воссоздан "самый дух народной поэзии".

И знаете почему? Есть периферия у языка, очень, кстати, широкая, а есть центр, где основные, коренные слова. Так вот, произведения для детей должны черпать все оттуда, из центра, тогда они будут дольше жить.

- Так, я думаю, и произошло с Вашими считалками, скороговорками. Они перешли в детский фольклор, их записывают фольклористы в разных областях России, например, вот считалка 1965 года, она давно "на устах" у детей:

Я беру основные слова. У меня нет областных или таких, как "марево", - их очень любили раньше советские писатели.

- Но Вы любите и детские словечки, такие, как "великанские", "ужасно" в значении "очень", "перемазюкатъся"?

Это уже следующий этап. Это стихи "на детском языке", составившие книгу "Смеянцы" (1995). Дети же любители придумывать всякие слова. И я их тоже придумываю. Это как бы уже моя игра с читателем-ребенком. Дети это замечательно понимают, жутко радуются, потому что для них изобретение какого-то слова, особенно если удачно получилось, - как будто открытие еще какого-то нового мира.

- Как в " Смеянцах" - страна Хохотания, где жили смеянцы, смеянки, старухи-смешнюхи, Смеюхи, Смеяхи, росла смеяника...

Детям нравится, потому что у них не пассивное, а активное отношение к языку, пассивным оно потом становится. И это устраивает и общество, и государство.

- Мне кажется, Ваш "Новый букварь" - так было обозначено на титуле издания в "Дрофе" (1995), в 1997г. в "Ромэне уже было заглавие "Букварь" - как раз и воспитывает у ребенка активное отношение к языку и к жизни. В нем даже "склады" новые, не "Мама мыла раму", а "Уж, ум-на, на-ша, мы," "Са-ма, ху-дож-ни-ки, при-ду-матъ". И в притчах, рассказах для чтения Вы учите ребенка не бояться жизни.

"Букварь" написан уже в новое время. А в 60-х годах я участвовал в создании школьного букваря. Нас пригласили с Софьей Прокофьевой. Кроме нас там было много старушек и дам почтенного возраста, и они нам все диктовали... Тогда я и стал подумывать, что стоило бы написать букварь, где было бы о дружбе, о любви, о добре, обо всем человеческом, о жизни и смерти, в конце концов. Потому что, я помню, в пять лет меня ужаснула мысль, что я когда-нибудь умру. Я очень помню это состояние. Дети проходят все этапы познания жизни. У них ведь есть личная жизнь! Она просыпается довольно рано, с четырех-пяти лет. У них есть переживания, и очень сильные! Поэтому детям надо давать духовную пишу. В ''Букваре" я написал об Иисусе Христе несколько строчек и притчу "Возлюби ближнего". Рассказал детям, что значит евангельская заповедь "Возлюби ближнего твоего, как самого себя". Мне хотелось объяснить, кто такие "родные" и почему ребенок любит родных. Это родная кровь. Ребенок любит друзей - это общие цели, устремления. Но вот ходят рядом чужие бабушки, дедушки, мамы и папы. Кто они? Почему их надо любить, как самого себя? Вот они - ближние. Я написал: "Конечно, ты можешь не думать о них, но тогда и они, ближние, если тебе будет трудно, могут не думать о тебе. И ты будешь один. А Иисус Христос видел и знал, что люди - родные. И учил их любить друг друга, как родных, как самих себя". Все, что составляет жизнь, мне хотелось, хоть в малой степени, дать детям. Мне кажется, они достойны этого.

***

20 ноября 1998 года Генриху Вениаминовичу Сапгиру исполняется 70 лет.
Вклад его в детскую литературу огромен и значителен.

С начала 60-х до середины 70-х годов выходит более 40 книг. Смелых, новаторских, разножанровых: стихи, стихотворные сказки, поэмы, азбуки (их несколько), считалки, загадки, палиндромы. "Четыре конверта" (1976) - завершающий сборник этого периода.

С середины 70-х до конца 80-х - 30 пьес сценариев, сказок по мультфильмам.

90-е годы - период признания, появление обобщающих подарочных изданий новых книг для детей, в том числе обучающих и развивающих. Среди них отметим:

Приключения зеленого колпачка. Томатик Кубарик: Математика для малышей. - Мартин Полина. - Тверь, 1994.

Мы с Винни-Пухом: Перевод А. Милна. - А Рудомино, 1994.

Твой гороскоп. - М.: Росмэн, 1994.

Азбука - М.: Росмэн, 1995.

Моя самая первая книжка по русскому язык Новый букварь. - М.: Дрофа, 1995.

Смеянцы: Стихи на детском языке. М., ПИК, 1995.

Букварь. - М.: Росмэн, 1997.

Принцесса и Людоед. - М.: Росмэн, 1997.

Лошарик. Мой зеленый крокодил. Ветер-ветерок. - М.: Росмэн, 1998.

Книги Генриха Сапгира мудры и гармоничны, они воспитывают словом, звуков ритмом, музыкой души Поэта. Многочисленные читатели и почитатели его таланта поздравляют поэта со славным 70-летием. Редакция и редколлегия журнала "Начальная школа" присоединяются к этим поздравлениям.

1998 год

Опубликовано в журнале "Начальная школа", N11-12, 1998
Оригинал: http://www.openworld.ru/school/1998/11cont.htm