Генрих Сапгир. Собрание сочинений в 4-х томах. Т.1. Нью-Йорк - М. - Париж, “Третья волна”, 1999. 320 с.

В 1960-е годы, по воспоминаниям Виктора Кривулина, Анна Ахматова назвала нескольких молодых тогда поэтов, которые, по её мнению, писали на уровне лучших авторов “серебряного века”. Одним из названных был Генрих Сапгир.

Тогда стихотворения Сапгира ходили в самиздате - была, например, машинописная публикация в знаменитом журнале Александра Гинзбурга “Синтаксис”. Да и много после того стихи Генриха Сапгира публиковались в основном либо в самиздате, либо за границей - точнее, “взрослые” стихи; ещЈ в те же 60-е Сапгир начал писать детские стихи и стал одним из известнейших детских поэтов; такие игровые тексты, при всей их эксцентричности, могли хоть как-то проходить: “Погода была прекрасная,/ принцесса была ужасная...”

Написал Сапгир много - и помимо детских стихов - и многое из этого очень хорошо. Стихи Сапгира объединяются в большие книги, связанные единым кругом проблем (“Псалмы”, “Элегии”, “Московские мифы” и пр.) или фигурой вымышленного автора (“Терцихи Генриха БуфарЈва”). Для понимания творчества Сапгира важно представлять не только отдельные стихотворения, но и целые книги, чтобы можно было ощутить связь и разнообразие текстов в каждой из них. И ещЈ для Сапгира существенно многообразие его работ и их развитие во времени (о чЈм уже писал Андрей Битов).

В последнее время, к счастью, Сапгира печатают довольно много: в 1993 году вышло “Избранное” в издательстве “Третья волна”, в 1997 - книга новых стихов и прозы “Летящий и спящий” в издательстве журнала “Новое литературное обозрение”. И вот наконец издательство “Третья волна” начало выпуск четырЈхтомника, где можно будет увидеть циклы-книги Генриха Сапгира в целом.

В первый том вошли тексты 1958-1974 годов. В 50-е годы Сапгир входил в круг людей, сложившийся вокруг художника Оскара Рабина и его тестя, художника и поэта Евгения Кропивницкого (с Кропивницким Сапгир познакомился ещЈ подростком) - это круг называют “лианозовской школой”, так как Рабин жил в Лианозово под Москвой. В комнате Рабина в бараке собирались художники и поэты - это было едва ли не первое место, где устраивались после многих лет репрессий свободные выставки на дому. Собственно в “лианозовский” круг поэтов, можно считать, входили Евгений Кропивницкий и его сын Лев (тоже поэт и художник), Ян Сатуновский, Всеволод Некрасов, Игорь Холин, Сапгир и - сильно позже - совсем молодой Эдуард Лимонов (его тогдашние стихи мало похожи на то, что он пишет теперь).

“Лианозовцы” искали и открывали возможности нового поэтического высказывания - не советского и не традиционного. Очень большую роль при этом сыграла возможность выразить тогдашнюю послевоенную жизнь, какой она была не в пропаганде (и не в какой-то собственной концепции), а в живом ощущении: нищая, суетливая, пЈстрая - но в то же время были в их стихах удивлЈнная радость и захватывающий интерес открытия. Вот как это сказалось у Сапгира:

Жена моя и тЈща
Совсем сошли с ума
Представь себе
Сама
Своих двоих детей
Нет главное - коробка скоростей

Очень важно, что ощущение живой речевой реальности в стихах “лианозовцев” - только одна сторона открытия. Вторая - ощущение, что словами всЈ не исчерпывается (и это даЈт возможность по-новому говорить), что между скандалами, флиртом, бараками и коммуналками проступает свет и возможность превращений и игры. “Это реальность, понимаемая именно как полЈт обломков” - пишет в хорошем предисловии к этому четырЈхтомнику критик Лев Аннинский. И именно в полЈте эти “обломки” - точнее, странные, внезапные импульсы речи и сознания - начинают прорастать и насыщаться смыслами.

(Коммуналку как плацдарм для прорыва персонажей в запредельное показывал и Юрий Мамлеев. Но он по-другому воспринимает положение человека в мире, а потому и результат у него получился принципиально иной.)

Из всех “лианозовцев” Сапгир, пожалуй, автор наиболее театральный. Элементы действительности в его стихах сталкиваются и начинают то какофонически громоздиться (например, в приводимой цитате), то перетекать один сквозь другой.

Начинается премьера -
Драма Шекспира,
Мольера
И Назыма Хикмета.
Героиня Джульетта,
Дочь короля Лира,
Любит слесаря Ахмета...

Это из первой рукописной книги-цикла “Голоса” (1958-1962). Новая действительность предстаЈт в стихах Сапгира прежде всего как драматически эффектная разноголосица. Для Сапгира (в отличие, например, от Вс.Некрасова) важна некоторая контрастность голосов. Читая произведения Сапгира, вспоминаешь, что идея театральности, яркого и вместе с тем условного зрелища была вообще характерна для 60-х годов - например, для тогдашних произведений Ивана Елагина, поэта-эмигранта “второй волны”; тогда же стали в США появляться театрализованные формы жизни от хэппенингов до движения хиппи.

Уже во второй книге “Молчание” (1962) становится заметно (а отчасти это заметно и в первой), что голоса, “вскрики” в равной степени могут быть названы внешними и внутренними, приходящими из “внутренних пространств” сознания и бессознательного. Дальше, в книгах “Люстихи” (1964) и “Элегии” (1967-1970) наложение нескольких пульсаций, перекликающиеся ритмы течений в этих внутренних пространствах - совмещают в одном тексте текучие смыслы, исходящие из разных времЈн и из разных источников:

“...голубь промелькнул - тЈмная зелень поблЈскивает - печЈт и ж ж Ј т - прохладно волнуется - сквозь шЈлковый платок - радужная призма - принципы мовизма - “конечно психопатка” - сладкий запах увядшей сирени - печЈт зелЈное сукно - с у м а с о й т и о т - гладит и печЈт”.

Слово существует на грани пустоты - пустоты сверхсмысла. Вариации и повторы смещают значения, приводят к тому, что слово становится текучим. Образы растворяются: волны, облака и песок похожи на человека, самого человека вроде бы и нет, но он проступил и исчез (поэма “Старики”).

- Что есть истина?
Спросила половина раввина

И пустой Лев Толстой
Сказал:
- Истина внутри нас

- Что внутри нас?
Только солнце и тень
Возразила другая тень

1. Боже поспеши избавить меня
“от собственного корреспондента Правды”

2. Поспеши Господи на помощь мне
“новые происки империалистов”

3. Да посрамятся ищущие души моей
САЛАКА В ТОМАТЕ
желающие мне зла
САЛАКА В ТОМАТЕ
говорящие мне: хорошо хорошо
ЧЕЛОВЕК В КОСМОСЕ

(В стихах Сапгира, как справедливо пишут критики, есть какая-то скрытый стихийный источник здравого смысла; существенно, что этот здравый смысл не “существует”, а скорее творится на ходу: вот, смотрите! Он рождается рядом с бездной и помнит эту бездну - а всЈ же становится здравым.)

Видимо, существует опосредованная связь методов Сапгира и Некрасова с живописью 60-х - например, работами Оскара Рабина, где посреди колоритно-мрачного пейзажа вдруг является икона Нечаянная Радость (есть также переклички с темами картин Олега Васильева и более поздними - Эрика Булатова - в частности, с соотношением чреватого смыслом пространства и собственно живописных элементов). Тексты строятся как текучая, движущаяся комбинация разных точек зрения. Они видят разное; событие преломляется в их пересечении и изменении. Точки зрения обнаруживаются и исчезают именно во взаимодействии: словно бы в одном потоке совмещены взгляды людей, криг, древних мифов - а то, на что они смотрят, ускользает.

Меня погубила дура из бара
Обступили какие-то хмуро и серо
Я падаю - мне не дожить до утра
Мне дурно
<...>
- Сумасшедший ясно
- Но откуда он?
- Неизвестно

Я - Адонис

Мифы совмещаются с интенсивным чувством современности; миф даЈт возможность остранЈнно взглянуть на современность, а современность - на миф, но есть что-то подлинное, что проникает из одной среды в другую и оста.тся индивидуальным, не обезличенным переживанием, которое связывает человека с миром.

Первый том заканчивается на текстах 1974 года, - в этом году, в частности, была разгромлена “бульдозерная выставка”; через некоторое время эмигрировал Оскар Рабин. Потом Сапгир писал “Сонеты на рубашках” (в том числе сонет, адресованный Рабину в Париж), “Этюды в манере ОгарЈва и Полонского”, книги 80-х и 90-х. Надеемся, всЈ это полностью будет включено в последующие тома. Пожелаем также издательству “Третья волна” (и другим издательствам) возможностей дальнейших не менее подробных публикаций авторов “лианозовской школы” и других авторов русской свободной литературы.